Мастер классы

Your browser doesn't support canvas.

Сегодня, 17 февраля, в Барнауле Владимир Токмаков презентует свою "Запретную книгу Белого Бурхана". Место – улица Луговая. На этой улице находится психодиспансер. Это и усмешка, и в какой-то степени явка с повинной. Не то чтобы "Запретная книга " – история болезни. Но кое-что шизофреническое в ней все же есть.

IMG 20170207 WA0002

Токмаков умеет преподносить товар лицом. Если книга – то ЗАПРЕТНАЯ. Это и маркетинг, и ставка на того ребенка в каждом из нас, который темной-темной ночью в больнице, турпоходе, да просто с друзьями пугает себя и других страшными историями. Тут и намек на тайное знание, без которого в последнее время никак – если что еще хоть как-то продается, то именно тайное знание. Еще это ставка на генетическую память - Токмаков ведь родом из времени, когда "запретное" априори значило "лучшее".

Токмаков помнит о корнях. Поэтому – БЕЛЫЙ БУРХАН. Тут, правда, разобраться бы, где чьи корни. Все же Володя – настоящий русак, европеоид. Но Тибет, Алтай, ламы, шаманы, духи гор (и прочее, прочее, прочее) – дефибриллятор, от которого в самых мумифицированных сюжетах начинает теплиться жизнь.

Токмаков всегда пишет от первого лица. Это явная авторская позиция. По ее поводу может быть много соображений, но, думаю, главное – во-первых, ему физически жаль отпускать героя далеко, во-вторых, хочется, чтобы читатель максимально отождествлял героя с ним, с Токмаковым. И пока события не уходят за пределы возможного, ты и впрямь думаешь – может, все это и правда было с ним?

Однако "эффект присутствия" автора создает и проблему. Сам Токмаков - не очень эмоциональный человек, и герою своему разрешает не больше, чем -себе. От этого его герой скуп на эмоции: любовь, смерть, он воспринимает отстраненно, будто это не с ним. Но тогда – и не с нами. В результате лирик то и дело проигрывает физику, книга эмоций проигрывает книге событий, да, хорошо, ахово закрученных, но это, думаю, не совсем то, чего бы хотел автор.

Что умеет Токмаков – так это создавать атмосферу. Она у него жутковатая, угрюмая. Ты ползешь по книге, как по тоннелю, который не имеет света в конце. У него мрачные города, умирающие красавицы, алкоголический контекст пыльных хрущовок - тот мир, который должен гореть синим пламенем.

"Другой мир" не лучше - в нем Лама, который едет по Мертвому городу на слепой мохнатой ящерице, которую он потом отдаст на съедение стервятникам. В нем мешаются Эрлик и другие боги, барон Унгерн и Ходжа Насреддин - Токмаков так интересно придумывает, что метафорой кажется все, даже опечатки ("винтик в вертикалЕ" – или это все же не опечатка?).

IMG 20170207 WA0000

Владимир Токмаков и Сергей Тепляков 

Владимир журналист со стажем, журналистика и литература только внешне одно и то же. Ну да, там и там надо писать, но это разные вещи. Скажу так: в первом случае от тебя требуется песня, во втором - симфония. А переучиваться непросто. Но Токмаков сначала стал поэтом, а уже потом журналистом, это его и выручает: когда он дает себе волю, поэт просыпается, и его не остановить. Метафоры, мысли, игра слов, игра в слова. "Я вошел в большую, с ВЫСОКИМИ ОБЛАКАМИ комнату" - выделено мной. "Будто книги болели вместе с хозяином". Это, между прочим, в одном абзаце. "Смотрите! Я перехожу небо вброд! И небо тонет во мне".

"Запретную книгу" назвали триллером, детективом, при том, что это ни то, ни другое ни по форме, ни по содержанию. Это книга-путешествие – от себя к себе. Это книга-поиск – себя в себе.

В одних книгах человек ищет себя, в других – свое место в жизни. "Запретная книга" вроде бы об этом, но только на первый взгляд. На самом деле, ее герой ищет не место В жизни, а место ДЛЯ жизни – а это большая разница. Место В жизни – это тот огород, который надо вскопать, засадить, снять урожай, и вполне вероятно, спустя годы у вас там будет сад. Но может и не быть. Место ДЛЯ жизни – это рай, где все уже вскопано, посажено и выросло до вас и для вас, вам остается только добраться туда и доказать свое право на жизнь в раю. Это, конечно, нелегко. Но в чем-то проще и точно быстрее, чем всю жизнь "прибираться на своей планете".

Герой Токмакова хочет выиграть жизнь одной ставкой – как многие из нас. В какой-то мере у него это получилось - он дошел до Бурханостана, города гармонии, Рая на Земле. Устроился на непыльную работу (моет золото – явная усмешка автора, привет "офисному планктону"). Казалось бы, цель достигнута, хэппи-энд, тут и книжке конец, но Токмаков и хэппи-энд – две вещи несовместные: Рай внезапно взорвался. Причем, сам герой и оказался в каком-то смысле детонатором, разрушившим гармонию Бурханостана. Что именно сдетонировало, рассказывать не будем - Токмакову ведь еще надо продать книгу.

IMG 20170207 WA0001

В "Запретной книге", как в каждом настоящем произведении, несколько слоев. Мы не зря начали с того, что Токмаков не отпускает своего героя далеко от себя. Он не его – он себя отправил в метафорическую эмиграцию. Владимир Токмаков из тех, кто давно должен быть выкинут центробежной силой собственного честолюбия хотя бы в Москву – но остается здесь. "Запретная книга" в какой-то мере ответ на внутреннее "почему?" – потому что Рая нет. Никуда не сбежишь, нигде не отсидишься. Арабы стремятся в благоустроенную Европу – но сами же и разрушают все ее благоустройство. Потому что хаос внутри них. Если Токмаков не думал об этой части аналогии, то по свойству настоящего художника он ее почувствовал. Его герой ценой невероятных усилий попадает в Бурханостан, но он же его и губит. Это послание нам всем - и тем, кто уезжает, и тем, кто остается: хаос достанет тебя везде. Антитеза – противостоять хаосу надо тоже везде. В том числе – и в своей голове.

"Запретная книга" в конечном итоге оборачивается философским размышлением о жизни. "Любовь придумали поэты, а народ – прозаики", - пишет Токмаков, сам поэт и прозаик. Но, выходит, он и придумал всё? Выходит – всё придумано? Но тогда что же остается? "Пустота…" – невозмутимо подсказывает Токмаков, тут же добавляя от лица одного из своих героев: "Единственный смысл жизни – заполнять пустоту. Чем угодно: детьми, книгами, пирожками…"

Капитуляция это перед жизнью или победа над ней – этот ответ, видимо будет в следующей книге Владимира Токмакова...

Сергей Тепляков