Сегодня, 1 июня, день памяти Андрея Вознесенского. Он умер в 2010 году. В конце жизни он одряхлел, говорил тихим слабым голосом. А я видел его молодым. Не помолодевшим, а именно молодым. Хотя ему было пятьдесят шесть лет.
В 1989 году Андрей Вознесенский приехал в Барнаул. Это был расцвет перестройки, на поэтические вечера народ ходил толпами. В здании ДК моторного завода на тысячу с лишним мест публика сидела в проходах. Вознесенский, видимо, почувствовал, что перенесся почти на 30 лет назад, в шестидесятые. Он читал стихи, и блаженная улыбка не сходила у него с лица. Люди несли ему розы охапками. (При всей любви к мэтру, с цветами никто на концерт не ехал, но организаторы гастролей сообразили пригласить цветочников торговать прямо в фойе ДК). В конце концов цветов собралось столько, сколько нынче бывает разве что у Филиппа Киркорова или у Баскова.
Но это еще был не апофеоз. В одной из пауз Вознесенский зашел за кулисы, и вышел оттуда на сцену с круглыми глазами.
- Вы не поверите... Такое, наверно, только с членами Политбюро бывало. Пока я здесь стихи читаю, там скульптор меня лепит!
Оказалось, пристроившись за кулисами, скульптор Саня Маркин быстро с натуры ваял из глины голову поэта.
После концерта, который затянулся едва не до полуночи, местные поэты повезли Вознесенского в литературное объединение «Родник» - поговорить, почитать стихи. В ожидании мэтра стихотворцы быстро пили водку, теперь я думаю - для храбрости. Вознесенского усадили за накрытый стол (не помню, пил ли он), и начали читать стихи по кругу. Андрей Андреевич мужественно старался не дремать, однако скучнел на глазах. Наташа Николенкова, когда до нее дошла очередь, первым делом спросила со своей детской интонацией: «А вам, правда, интересно?» Вознесенского тряхнуло. «Конечно!» - ответил он. (Наташу за эту ее фразу и ее стихи он запомнил надолго, и в стихах о Барнауле - есть у Вознесенского и такие - упоминал ее как «русскую боярышню»). Тут дошла очередь и до меня, я прочитал:
Гасить пожар - нужны багры,
Гасить костер - ведро воды.
Гасить любовь - один плевок.
Я от него насквозь промок.
- Хм... - сказал мэтр. - Еще.
Все остальное у меня было длинное, назидательное, и я ответил, что больше ничего нет. К тому же, и кроме меня желающих было много. По мере того, как шло время, напряжение росло: как ни старался поэт держать лицо, но было заметно – ему неинтересно. Глубоко за полночь организаторы заявили, что Вознесенскому, вообще-то, надо бы и спать. Он стал прощаться. Что тут поднялось! Каждый напоследок пытался что-то ему сказать. Поэты наперебой кричали ему свои фамилии, словно надеясь хоть как-то остаться в памяти. Стас Яненко, молодой и крепкий, боксерского вида, все твердил: «У меня сборник вышел, сборник "Я - файтер!"», - протягивая книжечку Вознесенскому обложкой вперед, как цитатник Мао.
В коридорчике Вознесенского поджидали Елена Гаврилова и Марина Кочнева из «Молодежи Алтая» - он им обещал интервью. Глаза у них были растерянные: все понимали, что сдержать слово поэту будет нелегко.
- Андрей Андреич... - робко начала Гаврилова. - Вы нам интервью обещали...
Вознеcенский обреченно посмотрел на них, потом мотнул головой и сказал: «Поехали».
Еще два часа он отвечал на их вопросы в гостинице, а на прощание, уже под утро, достал из холодильника шампанское.
Такой вот он был, Вознесенский.
За фотографии низкий поклон Александру Волобуеву