В нынешнем августе (8 августа) исполнилось 55 лет Никите Высоцкому. Он актер театра и кино, режиссер, продюсер, директор музея своего отца. Мир тесен: с Никитой мы вместе служили на Украине, в Ивано-Франковске, в созданном при городском доме офицеров «театре солдатских миниатюр». В 2006 году он приезжал на Шукшинские чтения – вот тогда мы с ним и поговорили…
«Старшина говорил мне: «Высоцкий, прикинься»...
- В театре говорили, что в армию ты попал потому, что местный военный комиссар как-то уж очень на тебя обозлился...
- Нет, никто не злился. Просто время было другое. В армию попадали все. Всех парней нашего курса забрали в армию через три дня после получения дипломов об окончании Школы-студии МХАТ. Это было нормально. Это не было жертвой. Хотя я уже снимался в двух фильмах сразу, у меня была беременная жена. Я не мог прикидываться, что у меня что-то болит, потому что у меня ничего не болело. Дед, полковник гвардии, просто сказал: «Если будешь косить, прокляну».
Жена с огромным уже животом бежала за автобусом, чуть не падала, и кричала: «Никита!»... Как в плохих фильмах про войну. Я понял, что сойду с ума, если буду об этом думать, и принял решение, что буду служить по-настоящему. Надо было чем-то забить голову.
Через два месяца после того, как меня призвали, у меня родился сын. Но меня все равно не отпустили, только в Ивано-Франковске генерал-майор Серебров помог мне, и я увидел своего сына в первый раз, когда ему было уже пять месяцев.
- Рассказывали, что в учебке старшина зазывал тебя в каптерку и просил: «Высоцкий, прикинься»...
- Не только старшина, у многих командиров было такое желание. Меня иногда поднимали пьяные офицеры, чтобы показать как достопримечательность. Они еще спрашивали, с кем спит Пугачева, знаю ли я Горбачева... В военном билете у меня было написано «актер драматического театра и кино». Видимо, в представлении людей, далеких от театра, это где-то рядом с цирком.
Я этому сопротивлялся. Хотя если бы начал «прикидываться», читать офицерам монологи Гамлета, мне было бы послабление по службе. Но если бы «прикидывался», это был бы не я.
Был один смешной эпизод. Мне объявили благодарность за хорошую стрельбу. И надо было сказать: «Служу Советскому Союзу!» А я говорю: «Рад стараться!». Командир подумал, что я издеваюсь. А я просто растерялся.
Сейчас у меня двое сыновей. Одному двадцать, другому семнадцать, учатся в МГУ. И когда я говорю, что меня призвали служить, и я пошел, они считают меня дурачком. Молодежь...
«Я мог рассчитывать на него»
- Какие методы воспитания ты применяешь в отношении своих сыновей?
- Как отец-герой - у меня двое сыновей, а по нынешним временам это много - я считаю, что никаких методов нет. Я их ругал за двойки, за то, что поздно ложились спать. Но воспитывал я их другим. Тем, как сам живу. Дети питаются от родителей не словами. Я сам не очень понимал, как я воспитывался от своего отца. Сейчас понимаю: надо просто быть рядом с детьми. У отца бывали педагогические порывы, он начинал вещать что-то. Но это не работало. А работало то, что я его видел, знал, что он есть, мог рассчитывать на него.
- Из чего состоит работа директора музея Владимира Высоцкого?
- Как у любого руководителя: бухгалтерия, кадровая политика, выбивание финансов из государства. Работа приземленная. Надо проветривать одежду отца. Нафталином просыпать нельзя – он уничтожает ткань. Мебель, отцовский кабинет, который мы отдали в музей, надо проветривать. Другое дело, что многие сидят на таких должностях, чтобы спереть немножко из бюджета. У меня зарплата 5 тысяч рублей. Это по московским меркам мало, по моим – вообще ничего, на бензин в месяц уходит больше. Но воровать из музея своего отца я не могу.
- Какое-то время назад ходили слухи о том, что Станислав Говорухин собирается снимать продолжение «Место встречи изменить нельзя»...
- Если говорить об информации в интернете, то я тоже об этом «слышал». А от Говорухина не слышал. Я знаю, что Говорухин хочет снять художественный фильм об отце. Он как-то позвонил, говорит: «Давай, я созрел, приезжай, подумаем». Я сказал: «Как только свистнете, я сразу прибегу». После этого он не позвонил.
- Кто на твой взгляд мог бы сыграть Владимира Высоцкого?
- Думаю, проблема не в том, кто будет играть отца. Просто люди, которые отца действительно знали и любили - Сева Абдулов, Вадим Туманов, и тот же Говорухин - очень серьезно к этому относятся. Они предъявляют к себе очень высокие требования. Но я верю, что рано или поздно такой фильм будет. Если кому и делать художественный фильм об отце, то только Говорухину.
«Я старомоден в отношении к актерской профессии»
- Фамилия отца помогала или мешала твоей актерской карьере?
- У меня есть примерно 20 ролей в кино. Сказать, что меня брали благодаря его памяти, или, наоборот, что меня из-за отца взяли всего лишь в 20 картин, а могли бы в сорок - нельзя. Однажды тот же Говорухин позвал меня на пробы. Я работал в «Современнике», он не хотел идти на спектакль, знал, что я в нем играю, думал, не понравится. А ему понравилось. Он меня с открытым сердцем пригласил на пробы. Но в кино не взял. Потом его оператор рассказал, что когда закончилась проба, Говорухин сказал: «Зачем я его позвал?» Я не мог для него заменить отца. И в эту картину я не попал. Это был один из немногих случаев, когда решение было принято по этим соображениям.
Я к кино отношусь спокойно. Я старомодный человек в отношении к профессии. Для меня, как и для моих родителей, главным был театр. То, что с театром тоже не сложились отношения, это я уже пережил. У меня был свой театр, у нас были аншлаги, хорошая пресса. Но это заслуги прежние.
- После выхода в свет книги Марины Влади «Владимир или Прерванный полет» ты и Аркадий заявили, что собираетесь судиться с ней. Чем это кончилось?
- Ничем. Мы не подали в суд. Люди сказали мне, что вокруг имени отца не должно быть этого. Не очень люблю вспоминать эту историю. Своей позиции относительно книги Марины я не изменил. К Марине я отношусь очень уважительно, но в этой книге много несправедливого, много неправды. Я знаю - почему, знаю, кто эту информацию Марине поставлял... Они же не были семьей в обычном понимании. Они бывали вместе несколько месяцев в году. Они любили друг друга, но она многого о нем не знала, и поверила людям, которые поставляли ей информацию, имея свои интересы.
- С каким чувством смотришь фильмы с отцом?
- Много эмоций. Хотя, конечно я не рву себе душу: «Как же так, его нет, а я жив!», я бы так от горя давно умер. «Служили два товарища», «Место встречи изменить нельзя» - я смотрю эти картины с удовольствием. По-моему, он был очень хороший артист, классный.
- Недавно я слышал кассету с песнями Высоцкого, переведенными на разные языки - французский, испанский, иврит, датский. «Я поля влюбленным постелю» было спето в ритме танго, некоторые - фокстрот. Это для тебя приемлемо?
- Я работал в этом проекте. Если люди хотят петь Высоцкого – это хорошо. В Барнауле на Шукшинских чтениях мы сидели за столом, и один актер говорит: «Чего так сидим, давай споем». И мы пели песни отца. Песни живут, когда их поют. Хорошо, уважительно петь Высоцкого можно. А плохо петь его просто не нужно.
Опубликовано в газете «Алтайская правда» 25 июля 2006 года.
Кстати: Театр, Никита Высоцкий и я
Никита Высоцкий отговорил меня от актерства. Со школьного детства я хотел пойти в актеры. Играл во всех школьных спектаклях самые разные роли и рольки (первая была в детском саду, в сказке «Репка» - роль Жучки. Репка, склеенная из папье-маше, была набита шоколадками. Так что мы, исполнители ролей Дедки, Бабки, Внучки, Жучки и всех остальных, знали, за что упираемся. Но то ли кто-то из воспитателей слишком крепко пришпандорил клеем репку с скамейке, то ли силенок у нас было маловато – репка очень долго не поддавалась, и когда мы наконец оторвали ее, то все покатились по залу кубарем, а я долетел до стены и крепко звезданулся затылком о чугунную батарею отопления. Но я не заплакал - надо же доиграть роль до конца!).
Театр миниатюр при Ивано-Франковском Доме офицеров был рассадником амбиций – о театральном училище думали многие из его актеров. Ну, и я в том числе. Готовил какие-то «программы», учил стихи и тексты. Показывал их несколько раз Никите. Видимо, я его этим основательно утомил. В конце концов, он посадил меня напротив себя и сказал речь с общим смыслом: «Плохим актером быть не надо». Это как-то запало мне в душу. Тем более, потом, через 20 лет, я таки сыграл в настоящем театре настоящую, хоть и небольшую, роль – Париса в «Ромео и Джульетте». И подумал: «Как же хорошо, что я не стал актером. Не мое».