Владимир Рыжков о своей новой книге "Сияющий Алтай": о чем она, для чего и как он ее написал…
Мало кто знает, что Владимир Рыжков, известный российский политик, с начала 2000-х путешествует по Горному Алтаю на лошадях, причем, с каждым годом его маршруты делаются все сложнее. Результатом этих походов стала книга "Сияющий Алтай", которая этой весной выйдет в московском издательстве "РИПОЛ-классик". За столиком гостеприимного brew-бара "Свитер" Владимир Рыжков рассказал нам о книге, об Алтае, о себе как писателе и путешественнике, и много еще о чем…
- Владимир, "Сияющий Алтай" - это ведь не первая твоя книга…
- Моя первая книга – "Четвертая республика", об истории и политической системе 90-х, вышла в 2000 году, и даже рекомендована сейчас в вузах как учебное пособие. В 2006 году вышла "Дарованная демократия" - про политическую систему путинской России. Две книги "Цена победы", по истории Великой Отечественной войны, и книга "Дым Отечества", сделаны по программам, которые я вел на радиостанции "Эхо Москвы". В общем, пять книг - две политические, три исторические. "Сияющий Алтай" – первая книга про Алтай, про приключения, про людей. Там вообще политики нет.
- Конные путешествия по Горному Алтаю ты совершаешь уже много лет. А с чего все началось?
- В 2003 году в Катунском заповеднике разработали новый коммерческий конный маршрут. Надо было его "обкатать". Затеев Виктор Александрович директор заповедника, предложил Елене Шушаковой, руководителю турфирмы "Хорстур", собрать группу. Елена звонит мне и говорит: "Володя, я знаю, ты давно хотел попутешествовать – есть классная возможность". Это был наш первый поход.
- У тебя имелся опыт конных походов?
- В детстве я ездил на лошадях. Но в конных походах не участвовал. У меня не было никакого снаряжения. И я не очень представлял, каким оно должно быть. Перед первым походом купил себе красную немецкую куртку Salewa – я в ней до сих пор хожу в походы. Купил кроссовки – они порвались тогда же, на подступах к Белухе, мне товарищ отдал свои запасные трековые ботинки. И кепочку – она продержалась до прошлого года.
В первом походе мы пошли к истокам Катуни. И когда дошли до ледника Геблера, я положил руку на этот голубой лед, в этот момент солнце выглянуло – и все вокруг засияло! Непередаваемое ощущение! Книга называется "Сияющий Алтай" – потому что здесь все сияет: воздух, трава, река, тайга. Такого больше нигде нет.
В походах я веду дневник – короткие записи, сколько прошли, где остановились, какая была погода. У меня память хорошая, мне дневник нужен как подсказка. Вернувшись в Москву, я решил описать наше путешествие. Позвонил своему товарищу Станиславу Кучеру, тогда редактору журнала «National Geographic Traveller». Говорю: вот в таком путешествии побывал, давай тебе напишу. Он говорит: "Давай!" Я написал, и моя статья в конце года даже выиграла премию как лучший материал!
А на следующий год мы снова пошли в конный поход – к Денисовой пещере. Вот так каждый год я стал ездить, и каждый год писал очерки. Мы совершили пятнадцать походов. Сейчас мы единственная в стране группа конного туризма, которая проходит маршруты пятой-шестой категории сложности.
- Что это значит?
- Это означает снег, лед, высокие перевалы, опасные броды. Два года назад мы шесть раз перешли вброд реку Карагем в ее среднем течении. А это само по себе одна из самых опасных рек.
Кстати, знаешь, как мы делаем, чтобы вещи не промокли? Берется черный мешок для мусора, засовываешь его внутрь рюкзака, а уже внутрь мешка кладется вся одежда. И потом даже если лошадь поплывет по реке и рюкзак окажется весь в воде, вещи будут сухие.
- Для вашего похода годится любая лошадь – хоть из телеги? Или ей требуется подготовка?
- Любая – нет. Например, по бокам седла у лошади сумины с продуктами. Каждая сумина стоит 15 тысяч. Чтобы лошадь их не порвала, ее учат ходить так, чтобы не цеплять суминами деревья. А как учат?! Берут сумины, набивают их тяжелыми камнями, вешают на лошадь и едут по лесу. И когда лошадь бьется суминой о дерево, камень бьет ее в бок. Довольно скоро лошадь начинает понимать габариты своей поклажи и что ей надо идти так, чтобы ей не было больно.
- Насколько тяжелый груз на каждой лошади?
- Килограммов по пятьдесят, кроме всадника. Но продукты расходуются и груз становится меньше.
- В походе сухой закон или водку берете?
- Однажды мы ехали 48 километров под проливным дождем, приехали на стоянку в Кош-Агачском районе мокрые насквозь, несмотря на свои непромокаемые куртки. Бывает, что ты едешь по снегу. Тебя трясет от холода и усталости. В таких случаях без "этого дела" нереально. Водку пьешь как воду. Только переливаем ее в пластиковую посуду, чтобы не было лишнего веса.
- А как в походе насчет помыться?
- В тех местах речка - плюс пять градусов. Это жидкий лед. Быстрое течение. Поэтому способ такой. Подходишь к речке. Раздеваешься догола. Брызгаешь на себя водой и на берегу быстро намыливаешься с головы до пят. После этого находишь за каким-нибудь большим камнем яму, потому что на течении тебя унесет. Заходишь в эту яму и падаешь головой против течения, упираясь ногами в камень. Поток тебя промывает. Поворачиваешься на спину – чтобы промыло еще с другой стороны, - и выскакиваешь. Это все занимает секунды четыре с половиной. И ты совершенно чистый. А иначе никак.
Страшнее всего было "принимать ванну", когда мы ходили на Юнгур (горная река в Республике Алтай. – Прим. С.Т.). Карагем перебрели, поднялись наверх. Встали лагерем, около лагеря летела речка – хрустально-чистая. А в километре ты видишь ледник, из которого она вытекает. И вот тут очень тяжело психологически – ты же видишь, откуда речка вытекает, это так угнетающе действует... Да еще и температура в речке была плюс два, может, плюс один. Я помню, как мы там купались. Это ….. Оказывается, разница между плюс семь и плюс два очень даже ощущается! Когда я намылился и ухнул в эту речку… У меня голова будто обледенела сразу. Такая боль…
- Криотерапия зато... Это сейчас модно.
- Да, у меня было чувство, будто меня замораживали.
- Женщин с собой берете?
- С нами только Лена Шушакова – организатор. Иногда еще одна-две участницы – но обязательно с опытом сложных конных походов.
- Сколько длится ваше путешествие?
- Две недели. В конце июля-начале августа, это там самое лучшее время. Еще тепло, уже нет клещей, нет мошки, нет комаров. В каждом походе мы проезжаем больше 200 километров.
Наша классика - шесть человек и два проводника. И девять коней. Мы берем с собой еще запасную лошадь. Проводники называют ее "закладная" – это грузовая лошадь на всякий случай. Всегда образуется лишний груз.
- То есть, то, как вы путешествуете, не отличается от того, как путешествовали Рерих, Геблер и другие исследователи сто и двести лет назад?
- В общем, нет. Я читал дневники Рериха, я в деталях понимаю, о чем он пишет. Он еще умудрялся ехать по Синь-Цзяну, по пустыне Такла-Макан, и рисовать! Скучно же ехать по пустыне – одно и то же все время. У него было что-то вроде мольберта на седле, и он писал на ходу маслом. Я пишу акварели, но на стоянках, а этому мне надо еще научиться.
- Может, они медленно ехали?
- Ну, как медленно? Они проезжали в день по 70-100 километров. Это много. По равнине проще, конечно, но все равно.
- Как я понимаю, у тебя сейчас опыт путешественника – как у Пржевальского. Ты в книге им делишься?
- Да. Там будет, например, глава "Краткая инструкция по управлению конем в Алтайских горах", очень смешная. Там я показываю все косяки, которые может допустить новичок, чайник.
- И что делает чайник в первую очередь?
- Обычно он стирает задницу в кровь в первый день.
- Ты в 2003 году стер?
- Конечно. Но я довольно быстро научился и сейчас езжу прекрасно. Я сейчас могу ехать как местные жители – рысью много часов подряд, совершенно при этом не уставая, болтая, глядя по сторонам. Как опытный водитель, который ведет машину и получает от этого удовольствие. То же и с конем. Когда ты чайник, это мучение и для тебя, и для лошади. Задница в крови, колени больные. Но если ты уже умеешь ездить, то можно ехать легко, быстро, и не уставать. В походе на Коксу, приток Аргута, одно из самых сильных впечатлений – когда мы спустились в долину Коксу и километров двадцать по ровной дороге, выстроившись в ряд, неслись, как в фильмах "Неуловимые мстители" или "Великолепная семерка"… Осень, рыжая трава, мы часа два неслись рысью, на большой скорости, совершенно легко, разговаривая... Лошадь может по хорошей ровной дороге довольно долго бежать, тем более, дорога была под гору.
- "Чайники" быстро осваиваются?
- Некоторые вообще не осваиваются. Не хочу называть фамилий… Есть те, кто 15 лет ездят, но так и остаются чайниками… Я злюсь страшно. Потому что это влияет на темп. Хочется выехать утром, приехать на место в обед, поставить лагерь, купаться, загорать. А из-за одного-двух чайников ты тащишься медленно и мучительно. А вечером клеишь им крестообразные пластыри на задницу.
Часть людей после первого похода к истокам Катуни сказали – чтобы я еще раз! А другие – наоборот! Это такая красота, такое удовольствие, такой экстрим… Я бы хоть сейчас сбежал бы из Барнаула, сел на коня и уехал.
- Помнишь лошадь из своего первого похода?
- Лыска. У нее было пятно на лбу, которое издалека выглядело как лысина, отсюда и кличка. У нее была особенность, о которой я не знал – она боялась щекотки. Веревку, которой Лыску привязывали на стоянках, приторочили к седлу, но она расплелась и стала щекотать Лыске бок. И она понесла, перешла в галоп! Не знаю, как удержался на ней, не знаю, как остановил! Хотя потом мы с ней подружились. Лошадь – она привыкает к новому человеку дня два. С третьего дня она тебя уже узнает. Лошадь привыкает к человеку, как и человек к лошади.
- Из похода в поход лошади меняются или бывают одни и те же?
- У Сергея Щенникова, нашего проводника из Усть-Коксинского района и моего друга, был конь Рыжка. Они его еще называли Мерседес. Потрясающий конь. Настолько мягко идет! Сидишь – как на перине!
- Подвеска мягкая…
- Да, подвеска фантастическая. Идет быстро, мягко и при этом он очень сильный. Заезжаешь на километровый перевал, как будто и нет перевала! Вот Серега мне отдавал Мерседеса. Я на нем четыре раза ездил.
- Бывали ситуации, когда вы рассчитывали на солнце в походе, а вместо этого дождь и снег?
- Еще как.
- И как?
- Тяжело.
- Но вы не отказываетесь от похода?
- Нет. Мы как всепогодная авиация: нам все равно. У нас одежда такая, что мы можем ехать и в плюс тридцать, и в минус тридцать. Мы неоднократно попадали в горах в снежную бурю. Однажды в верховьях Башкауса проходили на конях Красный перевал между Кош-Агачем и Башкаусом. Высота 3.200. Наверху была снежная буря. Мы остановились, достали свитера и шапки, перчатки, оделись, и поехали дальше.
- То есть, это не ЧП, это приключение?
- Да. Ради этого мы и ездим. И с каждым годом мы увеличиваем категорийность маршрута. Нам неинтересно 3, 4-я категории. Теперь все наши маршруты 5-6-я категории сложности. Такого уровня конных походов больше никто не совершает.
- Вы лошадей куете по-зимнему? Или как?
- По-разному. В Усть-Коксе русские куют лошадей, а жители Чулышмана и Башкауса не куют.
- И как они по леднику ходят?
- Усть-коксинцы говорят, что подкованные лошади лучше держатся, а чулышманцы говоря, что некованые лучше держатся. Поди их разбери...
- А тебе как?
- Мне лучше кованые. Потому что мне лошадь жалко. У лошади в копыте есть нервные окончания. Когда она много дней идет по камням, роговая поверхность копыта все равно стачивается. Я просто сам замечал, что некованая лошадь, когда наступает на камень, видно, что ей больно. Поэтому я думаю, что лошадь надо подковывать.
- Там, где вы ходите, вам туристы вообще встречаются?
- Это зависит от маршрута. Например, на Шавлинских озерах очень много людей. Толпы. Встречали мы на Нижней Шавле и конную группу. Чаще всего мы встречали людей в нашем первом походе к истокам Катуни. Был смешной случай. Мы знали, что где-то в тех местах сплавляется на плоту Сергей Лавров, тогда уже министр иностранных дел, и мой друг Юра Кобаладзе. Они, мидовцы, на Алтае сплавляются лет тридцать пять каждый год. У них тоже компания, как у нас. На обратном пути от Белухи мы выезжаем на высокий берег, я начинаю спускаться по склону, и вижу на речке пеструю компанию, стоят два желтых рафта, вокруг ходят люди, дымит костер. Всматриваюсь – Юра Кобаладзе! Дальше – на рафте сидит и снимает с себя сапоги Сергей Викторович Лавров! За ним стоит ящик водки в рафте. Они нас не видят. А я с довольно крутого склона спускаюсь – словно с небес. И громовым голосом говорю: "Товарищ Кобаладзе!" Видели бы вы его лицо! В тайге, где нет ни души – он, видимо, решил, что это сам Господь Саваоф. Он поднимает глаза – цепочка всадников…
- Всадники Апокалипсиса…
- Да, всадники Апокалипсиса. Спускаются с какой-то зеленой горы. Смотрит и говорит: "Вова, ты что ли?!" Мы переехали эту речку, обнялись с Юрой, с Сергеем Викторовичем. Немного посидели, выпили по рюмке чая, и мы поехали своей дорогой.
Людей мы встречаем на простых тропах – для чайников. Но мы в простых местах редко бываем. Мы ходим по тем местам, где чаще всего не ступала нога человека. У нас был случай на Юнгуре – это одно из самых диких мест Алтая – мы увидели след человека! Едем, едем, рубим лес, пробиваемся. Это наше самое страшное путешествие. У нас лошади на склонах переворачивались через головы. Мы постоянно падали. Видели на каждом шагу волчьи следы. Никаких признаков человека. И вдруг! Помнишь, как Робинзон увидел след Пятницы?! Едет впереди наш проводник Кошон, и кричит: "След!!! Не может быть!" Все спешились. Смотрим. А там отпечаток горного ботинка. Мы пошли по этому следу и поняли, что какой-то чувак пешком перебрался через ледники со стороны Шавлинских озер (там с одной стороны Шавлинские озера, с другой стороны Юнгур, а между ними ледники), немного прошел по Юнгуру и потом вернулся. Мы его самого так и не увидели – только следы его ботинок и окурок от "Мальборо".
Я сделал карту Алтая и обвел фломастером зоны, где мы были за эти пятнадцать лет. Получилось – почти везде. Осталось только две лакуны –Бащелакский хребет и Сумультинский заказник, огромная горная страна между Чуйским трактом и Телецким озером, там только тайга и горы, ни одного населенного пункта. Одну мы закрываем в этом году: из Чарыша на конях поднимаемся на Бащелакский хребет, и по его гребню 130 километров едем к Усть-Кану, к Коргону, где Коргонский порфир. А Сумульту, может быть, проедем на будущий год.
- Что делать будешь, когда все пройдете?
- Вот это хороший вопрос. Пока не знаю. У нас есть идея – может быть, проехать на конях казахский Алтай, Берель (Белая Берель, река в Казахстане, впадает в реку Бухтарму. – Прим. С.Т.) Но надо искать проводников на казахской стороне. И может быть, китайский Алтай – озеро Канас. А в монгольском Алтае я был, он тоже описан в книге.
- Вот ты рубишь тайгу, преодолеваешь снежные перевалы, мокнешь под дождем. У тебя после похода есть ощущение отдыха? Или какое-то другое ощущение?
- У меня потрясающее ощущение отдыха, мне заряда хватает на полгода после похода. Я полностью восстанавливаюсь физически, психологически, эмоционально. Огромный заряд энергии.
- Читатель подумает: 15 лет – именно лет, как времени года – ты ездишь на Алтай. Места что ли другого не нашел? Есть ведь юга, моря…
- Я был на морях. Я был в Америке, почти везде в Европе, в Малайзии, на Борнео, в Японии, объездил почти весь Китай – у меня жизнь по работе так сложилась, что я объехал почти весь мир, меня трудно чем-то удивить. Но лучше Алтая нет ничего. Красиво, горы, нет комаров, из каждой речки можно пить, на горизонте снежные хребты… И это сияние! Это ощущение сияния – я нигде его не встречал. Вот сейчас выгляни за окно – и ты увидишь это сияние. Вот оно. (Показывает в окно. Там правда сияние – в день интервью было солнце. – Прим. С.Т.) Я прилечу в Москву – там такого не будет.
Приведу пример. Только что закончился "Сибирский Давос". Один из участников - Владимир Гемпельсон, проректор ВШЭ, крупнейший в России специалист по рынку труда. Мы прилетели в пятницу, днем гуляли, ночью спали. Утром конференция. И он мне на завтраке говорит: "Странная вещь. Я никогда не сплю в поездках. Все перепробовал. Снотворное, успокоительное, виски – не могу спать. А здесь пришел, вырубился и с трудом встал – спал, как младенец" Я решил: летели ночью, он устал. Но он и на вторую ночь спал! Говорит: "Ничего не могу понять!" А это сияющий Алтай.
Я давно вывел правило. Человек, который хотя бы раз был на Алтае, возвращается. Я не знаю ни одного исключения. Каждый, кто побывал – в походе ли на конференции ли – его тянет сюда. Мне все говорят, что возникает зависимость от Алтая.
- Чем твоя книга о путешествиях отличается от твоих политических книг?
- Всем. Если бы убрать фамилию автора, никто бы не понял, что это написал Рыжков. Там разный язык. В этой книге есть что-то шукшинское, что-то от "Рассказов о животных" Сэтон-Томпсона, от Джеральда Даррелла.
Еще Йоханнес Гранё, был такой финн, сын лютеранского священника в Омске, руководителя всех лютеран в Сибири. Еще ребенком Йоханнес Гранё попал на Алтай с отцом в начале XX века. Потом он стал географом, специалистом по ледникам. А каждый год ездил к нам на Алтай, изучал ледники. И как я каждый день писал дневники. В 1919-1920 годах он написал книгу про Алтай. (Й. Гранё, "Алтай. Увиденное и пережитое в годы странствий". – Прим. С.Т.) Я ее читал – офигенная! Я считаю, это лучшая книга про Алтай всех времен и народов. Она была издана на финском языке, много раз переиздавалась там, а несколько лет назад финское посольство профинансировало ее издание в Москве. С десятками фотографий, с картами, с научным словарем, который делали ученые Республики Алтай. И когда я писал свою, я на нее ориентировался. Это был для меня некий эталон, образец.
В моей книге есть мистика, есть юмор. Там характеры людей. Я не знаю, что это за жанр. Сейчас есть модное слово – травелог – книга о путешествиях, вот, видимо, я написал травелог.
- Как ты писал?
- В книге собраны тексты за 15 лет из «National Geographic Traveller», «National Geographic», "Вокруг света", немецкого GEO. Я же публиковался в ведущих журналах мира про путешествия. Но большая часть книги – заново написанные главы. Я понял, что опубликованных текстов мало, и они не вполне устраивают меня по стилю. Мне хотелось написать более приключенческое, более юморное. И тогда я походы, которые еще не были описаны, написал. Это около 70 процентов книги.
Книга разбита на главки, каждая имеет кульминацию и концовку. В принципе, каждую главку можно публиковать как отдельный рассказ, это самостоятельное произведение – я к этому стремился.
Там есть, например, рассказ, буквально в стиле Чехова, "Козел Фараон". Это просто потрясающая история. Приехал немец на трофейную охоту на козерога. Артем из Чибита и еще один охотник поехали с ним на Шавлу (горная река, приток Аргута. – прим. С.Т.) Нашли козерога, подстрелили, но тот свалился в пропасть, зацепился рогом за скалу и повис! Редчайший случай!
А немец заплатил за билеты из Мюнхена и обратно. Заплатил за трансфер из Барнаула. За услуги троих проводников. За коммерческую лицензию. В общем, огромные бабки заплатил за этого козла!
- Как звучит – заплатил за этого козла!
- Да! А лицензия использована. Ты понимаешь ситуацию?! Козел зацепился на отвесной скале над Шавлой и висит. Артем собрал мужиков, советуются. Говорят немцу: "Не беспокойтесь, достанем". Полезли к козлу сверху, но там отвесная скала метров пятьдесят, без веревок нереально. Полдня лазили, вернулись в лагерь без козла. Как-то немцу объяснили, что завтра сбоку достанут. На следующий день полезли сбоку, но не добрались. Начали решать – может, камнями обкидать, чтобы упал? Но козел-то трофейный, немец хочет из него чучело сделать и дома повесить. А если разобьется – какое тогда чучело?
Немец между тем уже в бешенстве.
На третий день они ушли якобы доставать козла, но на самом деле просто весь день просидели, курили, варили суп. Вернулись, сказали немцу: "Вы летите домой, а мы его достанем, вам посылкой пришлем". Ему деваться некуда – у него виза, билеты, он улетает.
После этого мужики собираются на военный совет. Веревок и крючьев у них нет, да они и не альпинисты. А договариваться с альпинистами – весь гонорар на это уйдет. И в конце концов решили просто найти голову другого козла! У кого-то из родственников голова нашлась. Но немец-то во время охоты фотографировал. Вдруг эти козлы непохожи друг на друга?
Притащили голову в сарай, начали сличать с фотографией! Вроде бы, при определенном ракурсе, одно лицо, вернее, морда! Они в этом ракурсе сняли голову, отослали немцу – вот ваша голова. И со страхом ждут – вдруг немец не узнает козла?! Но немец присылает ответ: "Отлично! Это мой козел! Я его узнал!" И тогда они ему посылкой отсылают голову, им приходит еще по тысяче евро премии.
А концовка у меня такая: козел висит до сих пор, завялился, как мумия египетская, и якобы есть поверье, что все окрестные козлы приходят к этой скале с веточками маральника, кладут их под скалу и поклоняются мумии козла как фараону… А местный учитель истории рассказывает всем, что это священный козел.
- Ну, это уж ты сочинил!
- Это сочинил. Но история с подменой головы – подлинная.
У меня есть разные истории. Например, как кот манул в Чуйской степи уработал трех собак. Манул очень сильный. Но бегает медленно. И когда собаки его уже догнали, он лег на спину и когтями передней лапы одну собаку полоснул по носу, другой лапой порвал морду, а третью молотил правой задней лапой по морде и тоже всю морду разбил.
- Джеки Чан!
- Да. За пятнадцать секунд он уработал трех собак. Они, скуля, забились под брюхо лошади хозяина. А кот встал, отряхнулся и не спеша – он коротконогий, он спешить и не может – ушел.
- А хозяин?
- Он просто ржал. Для него это бесплатный цирк.
Это книга не про абстрактный мир, а про реальные места, реальных людей, реальный мир. Все, что написано – это как есть.
Я надеюсь, что книга будет читаться не только как приключенческая – а она приключенческая, там куча приключений: как охотятся на сурка, как ловят хариуса, как стреляют утку на озере, - но там еще много диалогов, легенд, мифов, много описаний таежного быта.
- Ты у кого-то спрашивал совета, когда писал?
- Особо нет. Но я разговаривал с Виктором Ерофеевым. Он дал мне несколько советов.
- И что он посоветовал?
- Он сказал мне: "Не спеши". Его главный совет был такой: книга не должна читаться слишком легко. Не стремись к слишком большой легкости. Иногда нужно потоптаться на одном месте, иногда нужно закольцевать сюжет. Иногда нужно повториться, иногда замедлить темп повествования, потому что читатель должен немножко "пожить" в книге. Это был очень хороший совет. Мой первый очерк "Сияющий Алтай" очень простой. Короткий, простой, легкий – он прочитывается за пять минут, как стихотворение. Прочитал, получил эмоцию. А вот более поздние главы – они немного иначе написаны, там по-другому построена сюжетная линия, там больше описаний, это более плотная, материальная, массивная литература.
Ерофеев привел мне в пример один из чеховских рассказов. Там мальчик идет на чердак, открывает старый сундук, достает из него письмо, открывает конверт, читает письмо и спускается с чердака. И все! В рассказе ни до, ни после это письмо нигде в сюжете не участвует.
- Чехов повесил ружье и не выстрелил из него?
- Да. Это письмо ни к чему "не пришито". Я спрашиваю Ерофеева: "И что?" А он говорит: "Чехов сделал это, чтобы ритмику рассказа удержать. Потому что если бы он не сделал вот эту остановку, то рассказ читался бы иначе". Поразительная вещь – иногда нужно ускорить, иногда замедлить, иногда должен быть воздух, а иногда – вода. Я надеюсь, что читатель, когда будет читать книгу, почувствует внутренний ритм текста.
- Есть разные пособия – "Как написать гениальный роман", "Как написать гениальный детектив" – в которых рассказывается технология создания романа, детектива. А технология написания таких книг, как твоя, есть?
- Наверное, есть. Но я с ней не знаком. У меня своя технология. Я своим крестьянским умом ее придумал. Я решил, что в каждом очерке должна быть сверхидея.
- То есть, не просто - что вижу, то пою…
- Да, не просто. Сверхидея главы о Башкаусе – это сноровка и смекалка жителей гор. Глава "Высоко в горах" – описание жизни высоко в горах, с какими трудностями сталкивается человек. Глава "Денисова пещера" – это чудеса, магия и история. Эта идея не впрямую высказана, но она считывается, как с музыки. "Земляничные поляны Чулышмана" – это поэтика. А сверхидея всей книги знаешь какая? Написать портрет Алтая с любовью. Портрет можно написать красками, звуками, а можно – словами. "Сияющий Алтай" - это поэтический портрет, романтизированный, возвышенный.
- Хэмингуэй иногда для эксперимента писал так, что у него в каждой новой строке было больше слогов, чем в предыдущей, он считал, что так наращивает темп. Ты не пытался как-то экспериментировать?
- Нет. До этого я еще не дошел. Для меня важнее звучание речи, ритм. Я читал книгу про себя, слушал, как это будет звучать. Я хотел, чтобы это было почти как белый стих. Ритмизированная проза. Особенно более поздние главы – "Высоко в горах" и другие.
- Ты участвуешь в политической жизни России, прошлым летом участвовал в выборах на Алтае. Книга в это время была обузой или отдыхом? Можно предположить, что ты отдыхал от всего этого в своем виртуальном путешествии?
- Да. Когда я писал про Алтай, я уходил в другой мир – мир сурков, хариусов, гор и рек. Мозг забывает одну часть жизни, и погружается в другую. Хотя у меня бывали большие перерывы. Когда я вел предвыборную кампанию, я не написал ни строчки за полгода. Но сразу после выборов засел и писал три месяца каждый день.
- Ты когда пишешь - по утрам или по вечерам?
- Обычно выделяю время днем. Три-четыре, пять-шесть часов. Основной массив текста я написал за год.
- Ты просто решил: "Я напишу"?
- Да. Просто сел и написал.
- На компьютере?
- Да.
- Сразу вчистую?
- Много переделываю. Пишу- переделываю, пишу – переделываю. Это довольно трудоемкий процесс. У меня всегда гора дневников гора карт.
- Сколько раз в результате ты переписывал всю книгу?
- Раза четыре.
- Ты отметил как-то последний день работы?
- Он еще не наступил. Анатолий Муравлев (алтайский писатель и журналист. – Прим. С.Т.) пробежал весь текст и внес замечания, довольно много. Когда я получил их от него, я переработал весь текст – все 420 страниц. Я сам второй раз отредактировал всю рукопись. Потом я сам составил глоссарий – словарь алтайских слов и выражений. Сделал хронологию походов. С коллегой с "Эха Москвы" мы сделали 17 географических карт походов – это карта каждого похода и общая карта всех походов. С художником Дмитрием Запылихиным мы сделали 15 черно-белых иллюстраций. Он же нарисовал обложку этой книги – белый волк на фоне гор. Я выбрал двенадцать своих акварелей, которые рисовал в горах. У меня из походов больше сотни рисунков. Будут еще мои фотопортреты проводников и основных участников походов. Теперь я жду верстку, чтобы сделать индекс географических названий, которых там около двухсот. Это никто кроме меня не сделает. Так что мне пока нечего отмечать – все еще в процессе.
Я недавно читал Акунина. Он переиздает Фандорина. И он говорит: "В наше время, в эпоху электронных книг, бумажная книга выживет только как артефакт. Если в ней будет фотография, иллюстрация, карта – то, чего нет в планшете". Вот моя книга – артефакт. Это не просто текст. Это текст плюс, плюс, плюс… В одной обложке – целая Вселенная Алтая.
- Что ты сейчас пишешь? Уже придумал новую книгу?
- Пока нет. Сейчас мы делаем проект по современному либерализму. Возможно, сделаю книгу по современному либерализму.
- Он еще остался - либерализм?
- Вот об этом и будет книга. Думаю, пока с путешествиями я сделаю перерыв. Книга в 500 страниц – это серьезный труд, ты сам как писатель понимаешь, что это огромная работа. Но у меня еще много идей про путешествия. Так что продолжение возможно.
P.S. Наш диалог состоялся в brew bar "Свитер", в кофейне нового поколения. Современный интерьер. Здесь можно попробовать кофе сорта арабика из разных стран – Эфиопия, Никарагуа – и каждый день "двигаться по шкале вкуса", приближаясь к совершенству. Brew bar "Свитер" – пр. Ленина, 44а.
